- 3. The kid spoke himself

Это продолжение увлекательной статьи про детская речь.

...

Интересно, что и мама с папой, и бабушка, встретившись с волками, сразу понимали, в чем дело, и тотчас же исправлялись!

К числу нравоучительных сказок (их, кстати сказать, дети сочиняют довольно много) относится и сказка Лиды (5 лет 8 месяцев): «Жила-была одна девочка, она плохо ела. Со всего света доктора ее лечили, а она все равно плохо ела. А одни доктор сказал маме: «Идите гулять. Вам встретится вдруг кошка. Возьмите ее, и пусть у девочки будет кошка». Вот пошли они гулять. Вышли они из дома и увидели кошку! Они ее взяли и принесли домой. Девочка и кошечка стали вместе молочко пить, котлетки есть, и всем хорошо стало! А вот некоторые не знают и не хотят своим девочкам кошку взять!»

Сказка ребенка всегда отражает то, что больше всего волнует его сейчас. Гарик, которому было пять лет шесть месяцев (это было в 1943 г.), сочинил сказку о том, как просто можно прекратить войну: «Жил-был один волшебник. Ему очень не нравилось, что война — людей убивают, папы уходят на фронт. И вот долго ли, коротко ли придумал волшебник, как сделать, чтобы война кончилась: отпилить ту часть земли, где немцы живут! И так и сделал: вся-то земля вертится в одну сторону, а Германия — в другую!» И мальчик с надеждой добавил: «Ведь и взаправду можно так сделать?»

Этот же мальчик рассказал очень простую сказку о водосточных трубах — они почему-то произвели на него большое впечатление. «Вот был дом. И на одном углу дома было две трубы: одна длинная, а другая короткая. Которая труба длинная, так она очень красивая была — в три изгиба: раз, два, три! Вот вдруг пошел сильный дождь, сначала он на крышу лился, а потом в трубы. Из длинной трубы вода на землю текла, а из короткой на людей брызгала — вот так», — и автор показывает это на рисунке (рис. 37). Это — сказка без морали, просто она рассказывает о том, что заинтересовало ее автора.

Fig. 37. Водосточные трубы. Гарик (5 лет 7 мес.).

Леночка в возрасте около пяти лет часто сочиняла сказки о цветах — тоже повествовательного характера: «Жил да был такой красивый-красивый мак: красный, а в середине лиловенький! И жили-были колокольчики, совсем лиловые! Вот одна девочка пошла гулять. Вдруг навстречу ей мак стоит. Девочка говорит: «Мак, я тебя сорву», — и сорвала. Потом ей вдруг навстречу колокольчики стоят! Девочка говорит им: «Колокольчики, колокольчики, я вас сорву!» — и сорвала. И стали цветочки у девочки жить-поживать, давно поживать!»

Среди сказок мальчиков попадается много насыщенных техническими подробностями и почти лишенных действия. По есть и приключенческие, иногда с воинственным оттенком.

Игорек с раннего детства интересовался электричеством. В пять лет он сочинял много сказок «электротехнического» содержания. «Жил-был поп — толоконный лоб. С ним жила попадья — это жена такая у него была. Ну, еще были поповна и работник Балда. Поп — толоконный лоб стал электропроводку в доме делать. Ну делал, конечно, Балда. Поп-то не умел. Проводку сделали и поставили предохранители на шесть амперов. Ты знаешь, что предохранители бывают на шесть амперов, на десять амперов и на пятнадцать амперов? Ну вот, поставили предохранитель на шесть амперов, а ток- поп толоконный лоб пустил на сто амперов! Ты представляешь себе?! Ток дошел до предохранителя, проволочка в нем расплавилась, и ток дальше идти не может! А если бы не предохранитель, то был бы пожар! И сказал ему Балда с укоризною: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною!» Игорь не только рассказал сказку, но и нарисовал к ней иллюстрацию (рис. 38).

Fig. 38. Электропроводка в доме у пола — толоконного лба. Игорь (5 лет).

Незадолго до этого Игорю прочитали книжку Б. Житкова «Свет без огня», в которой описано устройство электрической лампочки, предохранителя и т. д. Под впечатлением этой книги и возник вариант «Сказки о попе и работнике его Балде».

Примерно в то же время Игорь рассказал сказку про бабу-ягу: «Стояла в лесу избушка на курьих ножках; жила в избушке баба-яга, костяная нога. Ей надо было электричество провести. И вот провели, только проводку сделали для слабого тока, всего на четыре вольта! Такой ток годится только для карманного фонарика, а не для дома вовсе! Поставит баба-яга обед вариться на плитку, а он не варится! Зажжет лампочку, а она даже и не светится! Ну, тогда позвала баба-яга монтеров, и монтеры переделали линию, сделали ее на столько вольтов, на сколько надо — на 127! И все стало хорошо!»

Еще некоторые подробности из жизни бабы-яги можно узнать из сказки пятилетнего Сережи: «Жила-была в лесу баба-яга. Ей надо было очень далеко на работу ездить. А в лесу ведь никаких автобусов там или троллейбусов нет. И баба-яга стала летать в ступе — это вроде вертолета. Мотор в ней заводится от аккумулятора: ну, как в «Москвиче». Из аккумулятора ток идет в мотор, там проскакивает искра, а карбюратор разбрызгивает бензин, и брызги загораются, и мотор начинает работать. А мотор соединен с пропеллером и вж-ж-ж! — и полетела! Баба-яга только рулем рулит!» (рис. 39).

Fig. 39. Баба-яга в ступе. Сережа (5 лет).

Шурик в пять лет пять месяцев очень любил смотреть телепередачи и вообще не представлял себе жизни без телевизора. Естественно, что в его сказке телевизору отведено очень важное место: «Вот жили в лесу заяц и лиса. Построили они себе избушки. Заяц — лубяную, а лиса — ледяную. Заяц, как построил избушку, поехал на Невский в Гостиный Двор и купил себе телевизор. Ну, конечно, он купил телик первого класса «Горизонт-101», экран у него во-о — 65 сантиметров! Он на 19 лампах. Привез заяц телевизор в избушку и поставил — столика ему не надо, он на своих ножках стоит. Воткнул антенну, включил в штепсель и стал смотреть все-то все передачи, по всем программам!» (рис. 40). Что стало с бедной лисой в её ледяной избушке, осталось неизвестным — весь интерес рассказчика сосредоточился на зайкином телевизоре.

Fig. 40. Заяц телевизор смотрит у себя в избушке. Шурик (5 лет 5 мес.).

В приключенческих сказках, напротив, очень мало описаний и деталей, зато много событий.

Пятилетний Славик сочиняет именно такие сказки, герой которых очень сильный и храбрый мальчик с удивительным именем Грмук. Вот одна из его сказок: «Жил-был мальчик, звали его Грмук — есть такое имя. Грмук был очень сильный: он мог во-он такой камень поднять и перебросить его через дом! И ничего не боялся! Пошел Грмук в космонавты. Его приняли — сказали, это ничего, что он еще не дяденька. Раз он такой сильный и храбрый, так можно! Грмук надел шлем, костюм, на груди у него написано было: «СССР». Сел Грмук в космический корабль. Приборов в нем — навалом! И оружия тоже — вдруг придется с кем-нибудь сражаться и кого-нибудь освобождать! И вправду — прилетел Грмук на Марс, а там как раз красные и белые марсианы сражаются. Грмук бах — в одного белого марсиапа, бах — в другого, бах — в третьего! Ну, остальные видят — дело плохо и побежали! Самый главный красный марсиан пожал Грмуку руку и говорит: «Спасибо, Грмук! Оставайся с нами!» А Грмук говорит: «Служу Советскому Союзу!» — и полетел домой».

Приключенческий характер имеет и сказка Мариши, рассказанная ею в возрасте пяти лет шести месяцев: «Жили-были черти, целых сто. Вот пошли они гулять по Московскому проспекту и встретили девочку Таню (рис. 41).

Fig. 41. Таня чертей встретила. Марина (5 лет 6 мес.).

Таня говорит:

«Черти, черти, что вы тут делаете?» — «Ищем пустой дом поселиться, а то у нас плохая квартира в лесу: к нам орлы прилетают и обижают наших деток, клюют их!» Таня говорит: «Ну что же, я покажу вам. Вот на острове Декабристов достраивается дом, попроситесь в него у рабочих». На другой день пошли черти с Таней туда. Черти просят рабочих: «Пустите нас жить в этот дом!» А рабочие говорят: «Этот дом для людей! Стройте себе сами десятый этаж на этом доме!» Черти обрадовались и стали строить: одни кирпичи кладут, другие цемент льют, получается у них хорошо. Дом у них вот такой вышел» (рис. 42).

Fig. 42. Этаж, пристроенный чертями.

Сказка эта возникла таким образом. Мариша читала с бабушкой славянские сказки, в которых фигурирует очень много чертей, тема же строительства появилась потому, что рядом и напротив дома, где живет девочка, шло строительство новых зданий,

Интересно отметить, что каждый ребенок рассказывает сказки только одного определенного характера: или описательные, или приключенческие. Конечно, это не случайность, а выражение интересов рассказчика. Славик, например, ничего но говорит об устройстве космического корабля или тех приборов, которых там «навалом» — он не знает этого, и его это не занимает. А вот Игоря, Шурика и Сережу интересует именно устройство и назначение тех вещей, о которых они рассказывают; их сказки — это рвущиеся наружу знания о том, как устроен тот или иной предмет, как он работает; для событий места тут не остается.

Во всех сказках представляет интерес не только их содержание, но и те словесные стереотипы, которые в них используются, и способы их использования.

Здесь сохраняется шаблонное начало («жил-был»), часто встречается тот или иной сказочный персонаж (заяц, поп — толоконный лоб, баба-яга и т. д.), и сейчас же всплывают ассоциированные с этим персонажем словесные стереотипы. Однако объединение этих стереотипов уже не имеет того механического характера, как у детишек трех-четырех лет. В этих сказках есть основная мысль (электропроводка в доме попа, устройство ступы-вертолета и т. п.), и словесные стереотипы выбираются соответственно ей.

Игорь описывает конструкцию предохранителя в тех выражениях, в каких это сделано в книге Б. Житкова; Шурик почти дословно запомнил описание телевизора «Горизонт-101», прочитанное вслух его отцом, и т. д.

Главное, что отличает словесное построение сказок пяти-шестилетних детей, — довольно свободное комбинирование заученных словесных стереотипов.

Сказки, сочиняемые детьми дошкольного возраста, являются сложным сплавом того, что они выучили, слышали ранее, что видят сейчас.

Если ребенок рассказывает и при этом рисует, иллюстрирует свою сказку, она обычно получается более связная и цельная по содержанию — рисунок помогает ребенку в развитии его мысли.

Рассказывая сказку, ребенок учится использовать ранее усвоенные фразы. Использует он их здесь не механически, а в новых комбинациях, создавая что-то свое, новое. В этом залог развития творческих способностей человеческого ума.

ВНУТРЕННЯЯ РЕЧЬ РЕБЕНКА

Все, наблюдавшие за развитием детей, очень хорошо знают, что малыш выражает свои мысли громкой речью. Увидев привлекательный или неприятный для него предмет, ребенок сразу заявляет об этом во весь голос. Увидев мать, он кричит: «Ма-ма!»; при виде кошки громко восклицает: «Киса! Хочу кису!»

Только на четвертом году появляется шепотная речь, а около 5 лет — речь «про себя», когда ребенок начинает думать словами беззвучно. Это и называется внутренней речью.

На протяжении всей этой книги мы все время подчеркиваем теснейшую связь речи и мышления. Вот еще один аспект проявления этой связи.

Психолог А. Н. Соколов предположил, что в раннем детстве в мозгу вырабатываются связи между тем или иным звуком и соответствующим мышечным ощущением, полученным при его артикуляции. Таким образом, слышимое и произносимое слова связываются. В первые годы жизни роль мышечных ощущений так велика, что ребенок не может их затормозить, — поэтому он еще не способен ни к шепотной речи, ни тем более к речи «про себя». В дальнейшем, по мере того как речь ребенка развивается, роль мышечных ощущений несколько уменьшается, и тогда их уже удается тормозить.

Это предположение А. Н. Соколова подтверждается теми наблюдениями, которые проведены на детях в нашей лаборатории. В начале этой главы мы уже рассказывали об опытах Г. С. Лях. В них показано, что звукоподражание у младенца полутора-двух месяцев можно вызвать только в том случае, если он видит артикуляторную мимику взрослого человека и может подражать ей. Затем, в результате того, что получаемые при имитации мимики мышечные ощущения много-много раз совпадали со звуками, произносимыми взрослыми, устанавливаются условные связи. Только теперь, услышав произносимый взрослым звук, ребенок сможет воспроизвести его, уже не видя мимики взрослого.

В дальнейшем, когда малыш начинает подражательно артикулировать слова, весь комплекс мышечно-звуковых ощущений связывается с предметом. Игра двух-трехлетних детей (у которых речь развита) обязательно сопровождается называнием игрушек и производимых с ними действий. Соня (3 года) укачивает на руках куклу и приговаривает: «Соня Лялю бай-бай положит… а-а-а! а-а-а! Ляля глазки закила (закрыла)»… Вдруг девочка пронзительно завизжала и тут же заговорила успокоительно: «Не плакай, не плакай, я тебе моёженое куплю! Ага, замолчала!»

Лишь на четвертом году ребенок начинает играть молча, производя с предметом разнообразные действия. Так, Леночка (4 года 6 месяцев) молча, сосредоточенно пеленает куклу, укладывает ее спать и затем тихонько, чтобы не разбудить ее, начинает «прибирать» в куклиной комнате. Правда, эти молчаливые действия длятся недолго. Вскоре (минуты через две-три) Леночка начинает шептать: «Вот так, а теперь пойду в магазин, надо молочка купить и кашки!»

It can be observed that when playing together or three children for some time already do something in silence. Gradually, with age, such intervals of silent games become longer. These are the moments when a child uses inner speech.

Inner speech is more difficult for children than loud. This can be seen at least from the fact that with every complication of the mental task, the guys move to a loud speech. Even at an older age, when learning to read and count, children begin to speak loudly. They cannot learn to read “for themselves” for a long time and say the words being read loudly, then after some period of training they begin to read in a whisper and, much later, in silence. When writing, children also tend to repeat what they write.

A. ii. Sokolov wanted to check how important motor impulses from articulatory organs are for the mental activity of an adult and children. To do this, the subject was given a task, but during its solution he had to clamp his tongue with his teeth and squeeze his lips. It turned out that this did not interfere with the adults and they coped with the task, but in children the mental activity was very noticeably inhibited. Hence, speech kinesthesia (i.e., impulses from articulation organs) are necessary for the child’s mental activity.

Although the role of impulses with speech muscles in adults is much less than in children, but still they have a certain value here. So, with difficulties (for example, when solving a complex task, etc.) and in adults, there is an increase in the flow of impulses from the speech muscles, although they do not say anything out loud.

In children, inner speech, which is close in form to that in adults, develops only at school age.

CHILDREN SPEAK FRIEND WITH A FRIEND

The Soviet psychologist L. S. Vygotsky emphasized that children's speech from the very beginning has a social character, that is, it is aimed at establishing communication with other people. The child wants to call someone, ask something, complain to someone — to get the attention and participation of the mother, father, nanny, and for this it starts using speech very early.

It is necessary to make a reservation, however, that at first only words addressed to an adult have a character: at the end of the first year of life, these are clearly expressed requests, calls, complaints.

Interestingly, up to nine or ten months of age (sometimes longer), children do not notice each other, even if they are seated side by side! They may draw attention to a bright button or pompon on the clothes of another child, but not on himself. The first words that one baby says to another do not have the nature of communication: it is not a call or a request, but rather a learned speech reaction to a situation.

The Twins of Light and Ira G. for two months were constantly in the arena for two months, but they still could not play together. If one girl saw another attractive toy in her hands, she would snatch it and say: “Siba!” (Thanks). Offended little sister with crying took away a toy and, having seized it, through tears, too, repeated: “Siba!”

The girls were taught to say "thank you" when they received something in their hands, but this was not yet an expression of gratitude, but only an automated reaction to getting things. Neither Sveta nor Ira said to each other “give-and-give” or “on!”, Which they often turned to their parents.

Kira, at the same age, playing in the playpen in the nursery, quite often took away toys from other kids and at the same time said: “Ta-ak, ta-ak”. It turns out that when he was taught to take the object correctly with his fingers and he succeeded in doing so, the teacher usually praised the baby: “So, so!”

Thus, the first words that the child seems to say to another, in fact, are not even addressed to him - just the child is taught in this situation to pronounce a certain word, like Irochka with Sveta or Kiryusha.

Only in the second half of the second year of life do children really begin to contact each other, their verbal communication takes on a social character. At first, gesticulation plays a big role, and the word serves as an addition to it.

Natasha a year ten months clutched at the doll, which played her age-mate Galya, and with pleading intonation repeats: “Yes-ah! yes-ah! ”Galya resisted at first, but when Natasha began to cry, she handed her the doll:“ Ziyami! ”(take it).

Borya at the age of two became very interested in young children and often tried to talk to them. Once he played in the garden in the sand and, seeing a boy standing nearby, about the same age, he began to call him: “De Boe! Di igat! "

(Go to Bor! Go play). At the same time, Boris was gesticulating hard with his hands.

As children grow up, the forms of their verbal communication become more complex, but this requires an increase in vocabulary.

Some psychologists tried to find out how knowledge of the right words or the lack of such knowledge affects the ability of children to coordinate their actions.

American psychologists S. Gluksberg and R. Krauss conducted interesting research in this direction. Two groups of children were taken (2 years 7 months - 4 years and 4 years 3 months - 5 years 2 months), and they began to hold the game of cubes with them. On the four sides of each cube there was a simple image of some animal familiar to children; in the center of the cube there was a drilled hole through which a rod was threaded. The game was as follows: two children of the same age were seated at a table divided by an opaque screen. The children did not see each other and what the second child was doing, but they could talk. Both children had a set of cubes and a rod. One child (the “speaker”) had cubes in a special box, from which they could only be reached, but only in a certain order, he took out the cube, called him and put them on the rod. Before the second child (the “listener”) the cubes were scattered on the table, he had to find a cube that the speaker called and also put it on the rod. So both children during the game had to build the same pyramids of cubes.

It turned out that in the younger group one verbal communication was not enough to solve this problem - the “listeners” could not pick up exactly those cubes that called “speaking” (although they knew the names of the animals depicted on them), and strung them in random order. Older children - at the age of about five - learned relatively easily how to properly fulfill the requirements of the game and willingly played it.

Then these children were given cubes, on which geometric figures were depicted, the names of which the children did not know; All other conditions of the game were the same. “Speakers” invented verbal designations for these geometric figures, for example, “it looks like daddy’s shirt”, “like a wheel”, etc. “Listeners” could not understand these descriptions, i.e. they could not relate them to any figure, and in one test was not obtained a satisfactory result.

Thus, for “own use” a child may somehow designate an object with a word, but this is not enough to establish communication with another child. Only in the case when both children associate the word with the same subject, does a two-way communication between children develop.

These experiences not only show what is needed for the word to become a means of social intercourse. Such games can be successfully used as samples to determine the degree of “social maturity” of a child.

Of great interest is the study of various forms of communication and the sequence of their development in children.

The Romanian scientist T. Slama-Cazacu dealt with this issue a lot. She conducted observations on what forms of verbal communication are characteristic of children in different age periods. Slama-Kazaku recorded children's conversations on a walk, during washing, eating and specially held games on tape.

It was possible to identify three main forms of speech reactions in children:

1. Speech reactions in the absence of a partner is the most elemental form.

2. Monologue - one of the children speaks in the presence of others, who are like an audience.

3. Dialogue - two people are active in a conversation; one addresses the other with questions and requests, the second answers, in turn asks questions, etc. This is a higher form of verbal communication.

Children are "lonely" (the only child in the family, for example), but having a sufficient development of speech, are prone to monologues. In a game with a doll, folding cubes, etc., the child talks about what he does or what the doll does.

Dialogue presents significant difficulties for toddlers and is usually very brief.

In her observations, Slama-Kazaku invited children to play a toy phone, and the content of the conversation was recorded. The conversation of children aged 2-3 years was reduced to the stereotypical repetition of the question: “What are you doing?” - “Nothing. What are you doing? ”-“ Nothing. And what are you doing? ”, Etc.

Older children (4–5 years old) are having a more connected conversation on the phone and touch on several topics, however, easily jumping from one to another, often without any visible connection. 6-7-year-old children in this game find the ability to talk with each other fairly freely and longer to focus on one topic.

In the games "at the doctor", "cooking dinner" the same age-related features of the conversation of children came to light. Younger children confine themselves to complaining: “she coughs” or “stomach ache”, a three-year-old doctor listens to the patient and prescribes a mustard plaster (regardless of what the complaints were about). The older children tell in detail how the child has caught a cold, that he has a pain, and the doctor asks many questions, advises how to treat the patient.

Dialogue as a form of speech communication is extremely important, because it contributes to the development of social relations in children. Through dialogue, one child engages the other in a common game, occupation, and establishes contact with him. Unfortunately, it is often necessary to see that even well-speaking children sometimes find it difficult to keep up the conversation in the form of a dialogue with other children. To this you need to pay the most serious attention, since if the ability to talk is not developed in childhood, it will continue to be insufficient. In games like the ones we have listed, where there are roles for talking children and topics are prompted by the situation of the game, a conversation with a two-way exchange of questions, answers and comments is greatly facilitated.

According to our observations, the development in children of this form of verbal communication is extremely helpful in memorizing small scenes from fairy tales, etc. Children then learned the turns of speech that they then use as ready-made material in their improvisations. (We have seen earlier the inclination of children to use ready-made stereotypes on the example of fairy tales and stories written by children.)

"Homemade" children have the greatest difficulty in communicating with other children. It is very important to find a child a girlfriend or comrade and teach them to "talk on the phone", play "doctor", "seller and buyer", etc. Particularly interesting for children and give excellent results of dramatization, but they can of course arrange only under the guidance and with the help of adults.

It is also necessary in a conversation with children to try to get answers, replicas from their side. Unfortunately, very often an adult himself is talking with the child, even when it is possible to build this conversation in the form of questions and answers (although this requires more effort on the part of adults).

It should be borne in mind that such games or conversations with children should not be very long: five to ten minutes two or three times a day - this is completely enough. Therefore, the work on the development of speech communication of the child will not be too burdensome for parents.

... Often the question arises whether it is possible to simultaneously teach a child to speak two languages? Parents sometimes fear that this may cause stuttering and other speech disorders.

However, practice shows that children quite easily cope with this task and the simultaneous use of two languages ​​does not cause them any complications, children do not even confuse them. It is known that in a number of countries there are two state languages ​​and children from the first years of life both teach. So, in Belgium, they learn French and Flemish, and in our country in all the Union republics, children immediately learn their native language (for example, Armenian, Latvian, Estonian, Uzbek, etc.) and Russian. The number of children with speech disorders in these republics is not at all higher than in the RSFSR, where children begin to speak only one thing - Russian.

Interestingly, the system of each language with “bilingualism” develops independently. The three-year-old Estonian Imbi is already quite fluent in both Russian and Estonian; her mother is Russian, her father is fluent in Russian, and in conversation with them the girl usually uses Russian, and with her grandmother (who almost does not understand Russian), Estonian. At the same time, Imbi does not have any confusion of languages, but she still cannot translate from one language to another. For example, a girl is asked to speak Russian, which her grandmother just asked her, but she repeats her words in Estonian. “No, you say it in Russian!” - “No, Grandma said not in Russian!” And vice versa, when Imbi is asked to translate from Russian into Estonian, she also cannot do this.

All young children, who early learn two languages ​​as spoken, have difficulty in correlating the words of the other language. This becomes possible only about four years.

In the same case, when a child is taught from the very beginning to correlate the words of both languages, he is more likely to be capable of translation. True, then he often has a confusion of words and turns of speech in both languages. For example, Galya began to learn English for about three years. At the same time, her mother constantly said to her: “The table is in English the table. Say: the table ”,“ Kisa in English the cat ”,“ Give me a doll ”will be in English give me a doll”, etc.

The girl eagerly memorized English words and phrases, and asked herself every now and then: “What about English bed? And the pillow? And how to say - I don’t want to sleep? ”Galya could translate learned phrases from one language to another, but quite often they heard from her:“ Where is my ball? ”,“ I want the orange! ”

Thus, there is no reason to be afraid of violations in the development of the speech of children, if they simultaneously learn to speak two languages. It is only necessary to bear in mind that the assimilation of these languages ​​takes place differently, depending on whether both languages ​​are spoken in the family or one of them is taught the child specifically, constantly matching words, building phrases, etc. This method It seems somewhat more difficult for babies.

Complications of “bilingualism” occur only in cases of overload of children with a weak nervous system or upon the presentation of exorbitant demands to them.

WE TALK TO CHILDREN

- A cat-ta-ta-ta! And kota-ta-ta-ta! - then laughing, then the mother speaks seriously, leaning toward her four-month-old son, and he responds with joyful squeals. From the outside it is ridiculous to listen to - well, what kind of "cat-ta-ta"? And why both - and mother and baby so much fun? Yes, because in the first six months of life a child needs emotional communication with adults.

The teachers of N. M. Aksarin, V. A. Petrova and others emphasize that during this period in a conversation with a child it is important not content, but cheerful intonation, a smile - this causes revival and strengthening of voice reactions in a baby.

But this does not last long. After six months, one emotionality in dealing with a child is not enough: now we need to teach him to understand some words. A mother or nanny is shown on a doll and called her "La-la!", Showing a nose, eyes, etc., and everyone calls it. It is necessary to call the subject on which the child’s attention is now focused, then the necessary conditional connections will arise quickly and be durable.

When the baby is about a year old, we are already trying to achieve a repetition of words. In girls, it succeeds to a goal, in boys a little later. In a year and a month, sculpturing for a cup: “This is a cup, a cup!” Says the mother, showing and letting her hold an object of interest to her son, and he repeats after her: “Ty-sa ... so long!” This is repeated many times, and Lyonya himself, without a hint, points at a cup and says: “Fuck! Hush! ”One-year-old Katya bursts out of her grandmother’s hands on the floor. “Kate wants a top-top?” - asks the grandmother and puts the girl on the floor, letting her cross her legs: “Top-top! Katya is top-top! ”After some time, Katya herself already declares her desire to walk on the floor with the words:“ Top-top! ”

Often parents and sisters-educators complain that they talk a lot with the child, and it’s not possible to get him to repeat the words. The reason for this is easily explained: they simply talk to the children at the moment about what is outside their circle of attention. Here, my mother dresses Alik, one year old, for a walk and tells him how they will now go to the kindergarten, and there many children are already walking, and Alik will play with them. “Alik is walking! Well, say: “Gulyat!” But the boy does not listen to his mother and diligently catches stockings, which she puts on him at this time. Of course, he will not say the words that are expected of him now, but if at that moment his mother spoke about the stocking, called him, gave him touch, pull, etc., Alik would probably have responded.

The nanny feeds Tanya (1 year and 2 months) and says: “And in-he flies a bird! Come on, bird, fly here to us! ”- and Tanya is busy with porridge and does not listen to the conversation about the bird. Вот почему, если вы хотите добиться от маленьких детей ответа, нужно говорить только о том, что они сами видят, чем заняты, что делают.

Очень важно, наконец, создавать такие условия, чтобы ребенок чувствовал необходимость попросить взрослого о чем-то или ответить ему словами. Подчас пригодится наблюдать, особенно в семье, где ребенку уделяется много внимания, что его желания предупреждаются прежде, чем он успеет их выразить словами. Только он потянется к яблоку — мама или бабушка сейчас же подают ему: «Возьми, возьми, маленький!» Он берет маму за руку и тянет в сторону двери: «Котя гулять хочет? Сейчас пойдем». В таких условиях малышу нет надобности пользоваться речью: взрослые все скажут за него сами — и он не будет пытаться говорить.

Совсем недавно к автору этой книги привели мальчика трех лет четырех месяцев, который понимает почти все обращенные к нему слова, правильно на них реагирует, но сам объясняется жестами и звуками. Славик — цветущий, веселый ребенок, врачи признают его здоровым. Почему же он не говорит? Это стало ясно уже через несколько минут. После того как мы поздоровались, мама заметила ему: «Ты хочешь ко мне?» — и сразу же подняла и посадила к себе на колени. «Тебе жарко? Снять шапочку?» — и тут же сняла шапочку и расстегнула курточку сына. Наш разговор с мамой все время перебивался ее репликами в сторону Славика — она непрерывно угадывала, что он хочет. Зачем же мальчику утруждать себя разговорами, если окружающие все угадывают и делают сами, даже не дожидаясь, чтобы он как-то отреагировал на их слова? В таких случаях труднее всего справиться с родными ребенка, убедить их в необходимости добиваться словесных просьб малыша и лишь тогда удовлетворять их. Славик, о котором здесь рассказано, был передан на два месяца на попечение родственницы, которой посоветовали обязательно добиваться речевых реакций мальчика; к концу этого срока Славик говорил целыми фразами.

В детских учреждениях также очень часто няня или сестра-воспитательница обращаются к детям в такой форме, когда словесная реакция с их стороны не требуется: «Дети, идите мыть руки!», «Сели за стол! Аня, Вова! Садитесь за стол!» Ребенок дает правильные ответные двигательные реакции — ведь у него выработаны соответственные условные связи на эти слова, но говорить самому у него нет необходимости, и его речевая активность не воспитывается. Конечно, и такие приказы необходимы, но наряду с этим и воспитательница, и няня должны время от времени задавать ребятам вопросы, просить что-то назвать и т. д., причем в таких случаях следует обращаться к определенному ребенку, а не ко всей группе. Например, ребенок играет, а его следует спросить: «Что это?» или «А что сейчас делает кукла?» и т. и. Эти обращения будут вызывать словесный ответ малыша.

Надо иметь в виду также, что ребенок конца первого — начала второго года жизни может повторить за взрослым лишь легкие, короткие слова, преимущественно кончающиеся гласным звуком. Поэтому на первых порах допустимы звукоподражательные простые слова: авка, киса и другие.

Очень важно следить за тем, чтобы все произносимые взрослыми звуки были четкими, а ритм речи не слишком быстрым: ведь мать, отец, работники детского учреждения не просто говорят — они дают детям материал для подражания. Если речь кого-то из ухаживающих лиц имеет дефекты (картавость, шепелявость, заикание), то эти дефекты станут воспроизводиться и ребенком, избавиться от них в дальнейшем будет очень трудно. Поэтому ухаживающие за детьми люди должны постараться избавиться от недостатков своей речи.

Когда вы разговариваете с ребенком, не говорите зря. Сплошь и рядом приходится наблюдать, что мама или бабушка непрерывно говорят с малышом, и, конечно, он устает от этого и уже не слушает. Речь взрослого в таком случае становится чем-то вроде звуков постоянно включенного радио — их уже не замечают.

Трехлетняя Света просится гулять, а бабушка занята: «Вот сейчас посуду домою, подмету пол и пойдем», — обещает бабушка. «Не хнычь, не хнычь, уже скоро и пойдем! По набережной погуляем, в Румянцевский садик пойдем»… — так продолжается с полчаса. Наконец бабушка освободилась: «Пойдем одеваться, Светочка! Ты слышишь?» Нет, Светочка уже давно перестала слушать, и теперь бабушке надо повысить тон, чтобы девочка обратила внимание на ее слова.

Это относится и к более старшим детям. Мама напоминает своему сыну-первокласснику: «Сейчас 2 часа, в 3 надо садиться за уроки, а пока поиграй». Через несколько минут мама замечает, что Вася очень увлекся своим конструктором, и забеспокоилась: «Ну, вот, тебя потом не оторвешь, а тебе скоро за уроки браться». На протяжении часа мать несколько раз заговаривала о том, что «уже вот скоро надо за уроки браться», а когда она объявила, что уже пора, Вася не обратил на ее слова никакого внимания. Поэтому не тратьте слов напрасно: говорите ребенку только то, что нужно и когда нужно.

В беседах с детьми родители стараются обычно дать как можно больше сведений, заботясь о развитии ребенка. Но и в этом нужно известное чувство меры. Нельзя перегружать ребенка массой сведений — здесь нужна система и последовательность. При этом не надо давать все в готовом виде, давать исчерпывающие ответы на вопросы; нужно, чтобы ребенок попытался сам догадаться кое о чем, а для этого задавайте ему наводящие вопросы. Активность ребенка — основное условие его полноценного развития…

Итак, в разные периоды развития ребенка перед родителями и воспитателями стоят разные задачи. Давайте очень коротко подведем итог. На любой стадии развития речи ребенок нуждается во внимании и помощи взрослых. На самом раннем этапе — главное, в чем должно заключаться участие взрослых, это создание положительного эмоционального фона. Далее необходимо несколько раз в день по 3–5 минут разговаривать с малышом, соблюдая следующие условия: ребенок должен видеть лицо говорящего, говорит взрослый четко и не быстро, говорит, наконец, о том, что сейчас привлекло внимание ребенка, что он делает. Как при обучении ребенка называнию предметов, так и при формировании у него понятий, нужно заботиться о том, чтобы ребенок не был пассивным слушателем, чтобы он имел возможность действовать с предметами; необходимо также добиваться словесных реакций малыша.

Малышам нельзя сразу давать словесные инструкции общего характера, которые подразумевают цепь действий. Сначала нужно давать инструкцию к каждому действию («засучи рукава» — «открой кран» — «возьми мыло» и т. д.) и лишь после упрочения цепи действий переходить к общей инструкции («вымой руки»). У детей старшего дошкольного возраста следует развивать способность правильно реагировать на инструкции общего характера, иначе в школе дети окажутся в трудном положении. А. А. Люблинская, например, подчеркивает, что некоторые дети в первом классе не умеют согласовывать свои действия с инструкциями, которые дает педагог. «Достаньте тетради и приготовьтесь писать», — говорит учительница. Большинство детей достают тетрадь из портфеля, кладут ее на стол, открывают и берут ручку. Но часть детей ограничиваются тем, что достают тетрадь и ждут инструкций к следующему действию, т. к. они приучены к этому дома, а иногда и в детском саду.

Необходимо помнить, что по мере того, как ребенок растет и развивается, нужно усложнять то, что мы ему говорим, и по содержанию, и по форме. Двухлетнему малышу показывали — вот собачка бежит, вон птичка летит, рассказывали сказку о курочке-рябе, давали ему инструкции к каждому действию и показывали их. С пяти-шестилетним ребенком отец обсуждает преимущества одного телевизора перед другими, планы на выходной день и дает ему инструкции, требующие выполнения ряда действий. А. С. Макаренко говорил, чем старше становится ребенок, тем большие и большие цели нужно перед ним ставить. А мы, физиологи, говорим, что способность планировать свои действия формируется у ребенка по мере созревания его мозга, но самый процесс созревания в большой степени зависит от тренировки. Если вы не упражняете функции мозга, то развитие их будет задерживаться. Созревание мыслительно-речевой деятельности ребенка, переход к более высоким ее уровням в большой мере определяется тем, о чем и как мы говорим с ним.

только

продолжение следует...

Продолжение:

Часть 1 3. The kid spoke himself
Часть 2 - 3. The kid spoke himself
Часть 3 - 3. The kid spoke himself